9 мая 1945 года победоносно завершилась Великая Отечественная война, самая страшная и кровопролитная война за всю прошедшую историю человечества. Миллионы и миллионы погибших. Поисковые работы на местах былых сражений не прекращаются по сей день. И сколько еще продлятся…

ЭТА публикация о нелегких фронтовых буднях основана на воспоминаниях ветеранов. Наверное, только им одним ведомо, что довелось тогда пережить.

Через всю войну…

В «ПОСЛУЖНОМ списке» ветерана Великой Отечественной войны Виталия Ерофеевича Александрова немало «знатных» наград. Два ордена Славы, три ордена Отечественной войны, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Берлина», «За Курскую битву» и другие. Первое боевое крещение он принял в декабре 1941 года у подмосковной деревеньки Крюково. Дошел до самой Победы, которую встретил в Чехословакии.

«Много горя пришлось повидать, - рассказывает Виталий Ерофеевич. – Очень трудно на первых порах было с оружием. На пятерых бойцов приходилась одна-единственная винтовка. Так и воевали: один с винтовкой в атаку бежит, а четверо – рядом, безоружные. Ждут, когда подвернется возможность винтовку подобрать у убитого товарища. Вот так и я бежал в своем самом первом бою – без винтовки. Немцы засели в Крюково, нам предстояло выбить их оттуда. Бежим, «ура» кричим. А вокруг пули свистят. Страшно. Немцы-то стреляют. Залегли мы, в землю вжались. Не то что встать в полный рост – голову поднять невозможно.

Боковым зрением заметил лежавшего чуть в стороне убитого нашего солдата. А рядом с ним – винтовку! Схватил ее быстрее. И стал в атаку других поднимать. Гляжу: чуть поодаль другой наш боец по фамилии Леленко – здоровенный детина, росту далеко за два метра – тоже солдат в атаку зовет. Так мы с этим Леленко вдвоем роту в атаку подняли. В общем, заняли мы Крюково.

А потом к нам в часть приезжал военный корреспондент. Специально, чтобы разыскать нас с Леленко как героев, поднявших бойцов в атаку. Приехал, поставил рядом и сфотографировал для газеты. Вышел тот снимок в газетной передовице. Забавно, скажу, мы на нем смотрелись. Стоим мы с Леленко рядом. Он – ростом 2,10, и я – метр пятьдесят шесть. Друзья смеялись до слез, глядя на тот снимок…».

А этот эпизод произошел с моим собеседником позднее, летом 44-го. Вот как он сам вспоминает о нем: «Гнали мы немцев. И вот однажды наша часть остановилась в лесистой местности на берегу какой-то незнакомой речки. Она хоть на вид и неширокая, но быстрая и глубокая. Переправляться через такую под огнем врага – больших потерь не избежать.

На берегу расположились на отдых. Жарко, пить охота. Взял я кружку, и пошел к реке напиться. Зачерпнул кружкой воды – а от нее какой-то дух нехороший. Что такое, думаю, вроде бы река, течение, а вода трупами пахнет. Решил все как следует разведать.

Немного ниже по течению река делала крутой поворот. Дошел я до того места, и все стало понятно. Сразу за поворотом прямо в воде высились… горы трупов! Наших, немецких… На что уж глубина там была солидная, а горы те возвышались над водой метров на пять, не меньше. Сколько их там было – уйма. Быстрое течение в том месте с силой било в берег. Вода бурлила и клокотала, отражаясь назад от поворота – уже отравленная разлагающимися трупами. Можно сказать, чудо нас всех тогда спасло. Немцы-то, отступая, все трупы собрали да в реку и скинули, чтобы воду отравить…»

Хорошо запомнил мой собеседник и свой последний бой. Было это, вспоминает он, в Чехословакии в мае 1945-го. Последние сражения Великой Отечественной войны происходили здесь.

В районе Оломоуца была сконцентрирована довольно крупная группировка противника, состоявшая из частей СС. Нашим войскам предстояло разгромить последний форпост немцев. Тем более что события, предшествовавшие решающему сражению, были очень тревожные.

В окрестностях Оломоуца находится множество пещер. В каждой из них можно было разместить до трех тысяч человек и даже больше. В оломоуцких пещерах скрывались от врага чешские патриоты и партизаны.

«Быть может, кто-то донес, - рассказывает Виталий Ерофеевич. – Так или иначе, но немцы каким-то образом узнали об этом и решили расправиться с партизанами. Они закрыли все входы в пещеры и выставили там часовых. А находившихся внутри чешских патриотов эсэсовцы собирались отравить газом…».

…Младший сержант Александров в район предстоящих боевых действий прибыл еще 3 мая. Его забросили сюда как связного. Перелет на самолете вглубь занятой врагом территории, прыжок с парашютом. Приземляясь, чуть было не угодил в лапы противнику: оборудованное для приземления место оказалось хорошо продуманной и тщательно замаскированной ловушкой.

Два дня наш связной просидел на верхушке густой высоченной ели. Видел, как внизу эсэсовцы сбились с ног в его поисках, бегая туда-сюда с криками и руганью. Собаки взлаивали, нервно тянули носами воздух.

Наконец немцы ушли. Александров спустился с ели на землю. Теперь надо было добираться до Оломоуца: приземлился-то он в Татрах, а это километрах в 50-ти от заданного места. Там, в Оломоуце, его уже ждали.

Младший сержант огляделся. Нужно было во что бы то ни стало раздобыть где-то технику. 50 километров – далеко, пешком быстро никак не добраться. Вокруг лес, да и немцы повсюду.

Вдалеке послышался треск мотоциклетного мотора. Александров присмотрелся, так и есть: по дороге быстро мчался одинокий мотоциклист.

Этот шанс нельзя было упускать. Младший сержант не мешкая натянул между деревьями поперек дороги парашютные стропы. Сам же притаился неподалеку и стал ждать. Ничего не подозревающий немец на скорости налетел прямо на стропы – и вмиг лишился головы.

Александров переоделся в немецкий китель, надел на голову каску. Труп мотоциклиста стянул с дороги, оттащил и бросил в канаве. Сам же сел на мотоцикл и в тот же день добрался до Оломоуца.

«Связь с местными патриотами поддерживалась через связную-чешку Ванду Биневску-Лискову. Эта женщина работала заведующей оломоуцким музеем, - продолжает свой рассказ Виталий Ерофеевич Александров. – А 8 мая к городу подошли наши войска. И я присоединился к своей 48-й Гвардейской стрелковой дивизии…».

Эсэсовцы так и не успели отравить газом закрытых в оломоуцких пещерах патриотов. Начались бои. Советские летчики бомбили немецкие части. И немцы не выдержали, убежали от пещер в лес. Однако и там их настигли наши бомбы и снаряды…

Второй день рождения                                    

В ОСНОВУ этого рассказа положены воспоминания участника Великой Отечественной войны Михаила Яковлевича Балибардина. Войну он закончил 9 мая 1945 года в Восточной Пруссии, в районе косы Фрише-Нерунг. Участвовал в штурме Кенигсберга. Вот как он сам рассказывает о последнем периоде войны: «Мы в то время уже во всем немцев превосходили: и в танках, и в артиллерии, и в самолетах. Словом, теперь уже мы действовали так же, как действовали они в начале войны. Нам было чем воевать. А потому мы несли значительно меньшие потери, чем прежде. Зато немцы погибали в большом количестве. И в большом количестве сдавались в плен.

Кенигсберг немцы считали неприступной крепостью. Но наш артобстрел привел к огромным потерям среди врага и, можно сказать, надломил их желание обороняться. За три дня эта сильная и очень хорошо укрепленная крепость была взята. Немцев в Кенигсберге погибло 42 тысячи человек, наших же при штурме крепости – 3700.

Очень тужили мы по погибшему в феврале 1945 года командующему нашим 3-м Белорусским фронтом генералу Ивану Даниловичу Черняховскому. Хороший был командир. Да вот не уберегся. Он проводил рекогносцировку местности, когда его виллис немцы подбили. Один-единственный выстрел – мне кажется, то был «Ванюша» - и прямое попадание…

После Кенигсберга участвовал в Земландской наступательной операции – там же, в Восточной Пруссии. Довольно сильная группировка закрепилась на Земландском полуострове и не желала сдаваться. Мы били по ним из пушек до тех пор, пока не сломили сопротивление. Потом мимо нас гнали колонну пленных – немцев и власовцев. Среди пленных немцев было много совсем молодых ребят, мальчишек, можно сказать. Но хлопот они, эти юнцы, нам доставляли немало.

25 апреля мы овладели Пиллау. В руках у противника оставалась лишь коса Фрише-Нерунг. Мы поставили пушки на прямую наводку и начали расстреливать оборонявшихся на косе немцев.

Вот так и встретил я Победу. В ночь на 9 мая стоял часовым на посту. Вдруг смотрю – ликование какое-то началось. Наши бегают, «ура» кричат, в воздух стреляют. Войне конец! Победа!

Собрал нас после этого замполит и говорит: «Запомните все этот день. Это второй ваш день рождения!» А ведь он был прав. С тех пор у меня два дня рождения…»

Чудо

ИСТОРИЮ эту мне когда-то рассказывал мой дед. Воевать он пошел с первых дней, в июне 1941 года. И прошел фронтовыми дорогами долгий путь. Смерти в лицо смотрел не раз. С войны вернулся с раздробленным левым плечом, провоевав два с лишним года. Но – живой.

Вообще дед не слишком-то любил рассказывать о войне. Но тут вдруг уступил настойчивым просьбам рассказать о том, как получил ранение.

«Дело было зимой с сорок третьего на сорок четвертый год, - рассказывал мне дед. – Пошли мы в атаку. Вроде бы, и артподготовка перед этим была, только не слишком-то она нам помогла. Немцы открыли ураганный огонь. Многих тогда положили. Вот и мне досталось – разрывной пулей.

Все-таки выбили мы немцев. С большими, правда, потерями. Я-то этого всего не знал. На поле лежал, истекая кровью, с развороченной левой половиной гимнастерки.

После боя стали наши убитых и раненых по полю собирать. Кто ранен – в руки санитарам. Погибших – в большую общую яму хоронить. Попал и я в эту яму: меня посчитали убитым.

Нас уже накрыли брезентом и собрались землей засыпать. Но тут – не то от холода, не то еще от чего – но я вдруг пришел в себя. И шевельнулся в братской могиле. На мое счастье это слабое движение кто-то заметил. Словом, вытащили меня из-под брезента. А дальше – госпиталь и списание. С одной-то рукой много ли навоюешь. Но вот то, что таким образом мне удалось спастись, иначе как чудом я и не назову…».

Самый страшный день…

А сколько их – солдат, офицеров, генералов, мирных жителей – не дожили до этого великого дня. Миллионы погибли…

Недавно в одном из документов, касающихся событий начала войны, автору удалось обнаружить вот такую информацию. Она касалась первых жертв СССР в Великой Отечественной войне:

«В Севастополь война пришла раньше, чем во многие другие советские города – в 3.15 утра.

22 июня 1941 года за 45 минут до нападения немецко-фашистских войск на Советский Союз немецкие самолеты Ю-88 и Хе-111 появились над Севастополем. На парашютах с них сбросили донные неконтактные мины, чтобы запереть, а затем уничтожить корабли Черноморского флота, стоящие в севастопольских бухтах. Первые две мины сбросили на фарватер в 3.15 утра, затем в 3.30 – еще две мины, одна из которых упала в море. В 3.48 и 3.52 еще несколько мин обрушились на город. Одна взорвалась у памятника затопленным кораблям, другая – на улице Подгорной. Последние две мины упали в 4.10: первая - в районе завода № 54, вторая - у башенной батареи № 13.

От взрыва мины на Подгорной улице погибли 18 человек, а 136 получили ранения (по другим данным, около 200).

До нападения фашистской Германии на СССР оставалось еще восемь минут, а в Севастополе уже были первые погибшие мирные жители. Имена некоторых из них даже не удалось установить…

Памятник первым погибшим в Великой Отечественной войне можно найти на старом городском кладбище Севастополя. Печальная эпитафия гласит: «Здесь покоятся: мать Александра Белова, дочь Варвара Соколова, внучка Леночка, погибшие 22/VI-41 г. от вражеской бомбы»…

Кстати, если уж говорить о 22 июня 1941 года, то первый день войны оказался для немцев вовсе не таким уж простым. Первый самолет противника был сбит над Брестом летчиком 33-го истребительного авиационного полка уже в 3.30. А к концу дня потери немецкой авиации составили около 300 самолетов – между прочим, самые большие потери за день за всю войну.

В воздушных боях массово применялись тараны. Только 22 июня тараны совершили: Л. Г. Бутелин, С. М. Гудимов, А. С. Данилов, Н. П. Ерошин, И. И. Иванов, Н. П. Игнатьев, И. И. Ковтун, Д. В. Кокорев, П. А. Кузьмин, В. С. Лобода, А. И. Мокляк, В. Морозов, Е. М. Панфилов, А. И. Пачин, Д. В. Рокиров, П. С. Рябцев, В. И. Сиволобов, еще один летчик, фамилия которого осталась невыясненной; экипажи Т. С. Малиенко, С. И. Катина, Н. Д. Петрова, А. С. Протасова, А. К. Ярудина, Бесарабова.